На 40-ом Московском Международном Кинофестивале в программе документальных фильмов был представлен необычный материал. Основой для него стала история режиссера Калины Бертен, чей отец пропал при необъяснимых обстоятельствах. После его исчезновения сестра и брат Калины начали вести себя странно, у них диагностировали биполярное расстройство. В ходе расследования истории отца она понимает, откуда началось наследственное заболевание. Режиссер провела пресс-конференцию и ответила на вопросы о фильме.

Расскажите, как появился этот фильм?

На самом деле, этот фильм – история очень личного путешествия. Когда мне было 15, я переживала личностный кризис, спрашивала у мамы, куда пропал мой отец, а он пропал задолго до этого. Она мне не отвечала. Уходила от ответов. Я решила пройти этот пусть сама, начала искать и наткнулась на газетные материалы, в которых сообщалось, что мой отец был лидером культа, лидером секты и на самом деле жил несколькими параллельными жизнями. Я начала проводить свои исследования, посмотрела несколько документальных фильмов – тоже очень личных историй. Многие из них привели меня к настоящему катарсису. Для меня это было откровение, очень доскональные истории. И тогда я поняла, что хочу делать то же самое, хочу пойти в школу кинематографии, хочу делать документальные фильмы сама.

В фильме большую роль сыграли семейные архивы. Сюжет на них в основном и построен. Довольно непросто было найти всё, что было использовано в фильме: какие-то материалы хранила моя мама, она мне их предоставила. Затем я начала общаться с людьми, которые знали отца. Они начали мне давать свои материалы, которые сохранились у них. И на самом деле этот фильм еще и некая творческая коллаборация с собственным отцом, потому что он сам очень много снимал, и его личные съемки занимают довольно большую часть фильма. Поэтому никакие материалы специально не воссоздавались для фильма в процессе производства. В работе над фильмом камера стала моим инструментом, окном в мир моих сверстников и в то, как они жили. Для меня она стала механизмом, который помог мне в том числе лучше справляться с тем, что я делаю. Получился даже некий инструмент для «выживания».

Вы исследуете скорее социальный аспект этих взаимоотношений [семьи и ее членов с биполярным синдромом]? Не пробовали ли вы выяснить причины этих заболеваний? И кроются ли они именно не в социальном, а в реальном медицинском наследовании вот таких аспектов?

Действительно, медицинский аспект – это очень интересный вопрос. Я, на самом деле, в процессе работы над фильмом старалась избегать интервью с психиатрами, с докторами. Мне действительно хотелось показать человеческую сторону этого заболевания: каково иметь с ним дело, каково жить в семье, где оно присутствует. Хотелось исследовать человеческую сторону этого заболевания. Что касается медицинских аспектов и причин, почему это проявилось, думаю, что ответ есть: это во многом связано с генетикой, полагаю, что наследственное. В моей семье это проявлялось на протяжении трех поколений.

Большую часть вашего фильма занимает история вашего брата. Меня очень сильно удивило то, что ваша мать так критически к нему относилась и сказала ему, что она не может больше с ним жить, не может выносить его окружения. Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к этой проблеме? И считаете ли вы, что люди с такими психическими расстройствами должны быть изолированы от общества? Или же им стоит все-таки жить в семье?

В этом отрывке моему брату уже тридцать. Мама говорит, что она на тот момент уже десять лет содержала его, и он не мог преодолеть зависимость от наркотиков. И то, что он столько лет жил у нее дома на всем готовом, не помогало ему избавиться от зависимости. На тот момент я была с ней вполне согласна. Думаю, что на самом деле она должна была предложить ему съехать раньше. Конечно, поддержка семьи очень важна для человека, который борется с психическим расстройством, потому что это очень страшно – бороться с этим одному. Но одновременно в такой ситуации очень важно понимать, когда необходимо отступить, предоставив человеку самому взять на себя ответственность. Это такая жёсткая любовь, но на самом деле это бывает очень полезно, и в той ситуации он действительно съехал из дома, и это ему помогло, его ситуация очень сильно улучшилась. Поэтому здесь как раз нужно находить баланс между семейной поддержкой и временем, когда нужно отойти.

Не собираетесь ли вы сделать тему мании сквозной темой вашего документального творчества? И второй вопрос: насколько велика дистанция между вами и вашим отцом? Что вы чувствуете по отношению к нему?

Я начну, наверное, с ответа на второй вопрос. Конечно, когда я работала над фильмом, я прошла через полный спектр переживаний. Там была и злость, и непонимание, и отрицание. Но на самом деле в конце я поняла, что пришла к миру с отцом. Я начала его лучше понимать. Мне кажется, что я достигла мира и с ним, и с какой-то частью себя. В процессе работы я понимала, что он был с нами, как в то время, когда он действительно был с нами, любил и заботился о нас. Я думаю, что главной частью своей личности, тем, какая я есть сейчас, я обязана ему. Конечно, там были все ужасы, связанные с тем, кем он был, и это важно было показать. Но также мне хотелось показать, что он был сложной личностью. Не хотелось заявлять, что просто он странный. Мне кажется, работа над фильмом помогла мне полюбить и его, и часть себя. В итоге главное слово – это «мир». Я пришла к миру.

Следующий мой проект, над которым я сейчас заканчиваю работу – это проект, связанный с виртуальной реальностью. И он тоже посвящен теме биполярного расстройства. Он составлен из аудио-отрывков, которые надиктовывали на мой автоответчик мои же сверстники с теми же проблемами. И он позволяет зрителю попытаться понять, что это такое, пройти через весь цикл переживаний и эмоций, связанных с этим. Думаю, что я буду посвящать этому часть своей работы, потому что этой теме, мне кажется, до сих пор уделяется мало внимания, особенно учитывая, как часто это встречается. И у людей до сих пор есть проблемы с тем, чтобы об этом как-то говорить, находить слова, которыми можно это все обсуждать. Поэтому в своих работах я буду продолжать пытаться срывать покров тайны с этого. Ещё один мой проект уже отходит чуть в сторону от этой проблемы. Он более политический и социальный, но я думаю, что к этому вопросу еще не раз буду возвращаться.

Какова на ваш взгляд тенденция развития документального кино сейчас?

Я не могу много говорить про тренды, потому что это мой первый фильм, я не кинокритик, но знаю, что очень много режиссеров документальных фильмов рассказывают про личные истории. Как по мне, это делает такие фильмы только более убедительными. Есть немало примеров, когда режиссер документального кино вплетает свою собственную историю в повествование, иной раз даже вставляя себя в качестве главного героя. Мне кажется, это помогает избежать эксплуатации чужих историй. На мой взгляд, фильм получается по-настоящему сильным именно из-за личных переживаний, когда рассказывают о своём.